История янтаря ( восемнадцатое упоминание ).

     Самым искусным мастером XVII века был Георг Шрайбер, работавший в Кенигсберге с 1617 по 1643 год. Несколько удивляет то, что Шрайбер работал в городе, который покинул прусский двор. Известно лишь четыре изделия, на которых есть его подпись, причём они сделаны до отъезда двора. Шкатулка, подписана и датирована 1615 г.; Кубок 1617 г., находящийся в Гессенском музее в Дармштадте; Шкатулка, Веймарский музей искусства и ремёсел; Алтарь, музей искусств во Флоренции.

     Другие шкатулки, сосуды, кубки и даже подсвечники приписываются Шрайберу или его школе, но ни одном из этих изделий нет подписей. Большинство этих работ были предназначены для коллекций кунсткамер, и, хотя нельзя точно установить дату их изготовления, их можно разделить на несколько групп: янтарные изделия, склеенные из отдельных частей с небольшим металлическим каркасом или без него, для них использовался только прозрачный янтарь. Изделия из янтаря с металлическим каркасом или без него, но с каймой из непрозрачного янтаря без резьбы. Янтарные изделия на металлическом каркасе с каймой из непрозрачного янтаря, эта кайма перфорирована. Тоже, но с добавлением широкого металлического ободка по верхнему краю сосуда. Большая группа изделий из янтаря с гладкими широкими металлическими краями и вставками из прозрачного янтаря.

     Для коллекций кунсткамер изготавливали большое количество более мелких изделий: бокалы, чаши, фляжки и завинчивающимися пробками и предметы чисто декоративного характера. Как обычно, имеется ряд выдающихся изделий данного периода, которые не подходят под общую классификацию, В Мюнхене, В Баварском национальном музее, находится резная фигурка нимфы и путти во фривольной позе. На ней выгравирована надпись "Франсуа де Кесной ". Это изделие радует глаз своей оригинальностью. То же самое можно сказать и о фигурке льва, припавшего к земле, находящейся в Лондоне в Музее Виктории и Альберта. Во Флоренции имеется фонтан из янтаря, датируемый 1610 годом, однако некоторые элементы этого изделия позволяют предположить, что оно было создано позже, и поэтому будет рассмотрено в другом разделе.

( по Э.Фракей ). 

Авантюрин ( второе упоминание ).

     Намечается чёткая связь между составом и структурой авантюрина, с одной стороны, и его декоративными свойствами - с другой. В белом авантюрине "искристость" обусловлена развитием бесцветного мусковита, а минералы-хромофоры практически отсутствуют. Различные количественные сочетания рутила, гематита и лимонита совместно со слюдкой обуславливают всё многообразие окраски авантюрина. Так, медово-жёлтый цвет в сочетании с "искристостью" определён рутилом и мусковитом. В коричневых участках наряду с рутилом и ильменитом присутствуют гематит и лимонит, обусловившие неоднородность окраски и грязновато-коричневый или вишнёвый оттенок в различных участках породы. 

     Наиболее красивые цветовые сочетания создаются в золотисто-вишнёвом авантюрине при равномерном развитии в массе гранобластового кварца тонких частиц гематита в сочетании с мельчайшими иголочками рутила и листочками слюды. Участки, обогащённые практически одним гематитом ( с небольшим количеством рутила ), окрашены в розово-буро-вишнёвый цвет.

     На декоративные свойства авантюрина заметно влияет размер зёрен в сочетании с равномерностью распределения минералов-хромофоров. Наиболее ярко выраженная гетерогранобластовая структура присуща коричневому и пятнистому бело-вишнёвому авантюрину, декоративные качества которых значительно снижаются из-за разнозернистости и неравномерности окраски. Наиболее однородное строение и равномерная окраска типичны для золотисто-вишнёвого и медово-жёлтого авантюринов, которые характеризуются и самой сильной "искристостью".

     В различных цветовых разновидностях количество минералов-хромофоров изменяется в широких пределах - от 5 % в свелых с развитием мусковита и рутила до 40 % в вишнёвых с развитием лишь гематита, что и приводит к полному исчезновению "искристости".Среди таганайских авантюринов наблюдаются равномерно окрашенные "однородные" разности, а также пятнистые и пятнисто-полосчатые различного цвета и оттенков.

( по Е.Я.Киевленко и др. ).

Яшма ( десятое упоминание ).

      В 1637 году царю Михаилу Фёдоровичу преподнесли "пояс яшмовый", а на нём "двадцать мест плащей яшмовых долговаты". Это одна из ранних упоминаний об яшме в Большой государевой шкатуле - учреждении, ведавшем драгоценностями русских царей. Сорока двумя бляхами, покрытыми золотой насечкой и отделанными яхонтами, изумрудами, бирюзой, яшма украсила государственный щит Русского государства ( Оружейная палата ). Как камень храбрых яшма украшает палаш царя Михаила Фёдоровича, поднесённый господарём Молдавии ( Оружейная палата ), кончар ( род рапиры ) царя Алексея Михайловича ( Оружейная палата, 1657 ), два его щита ( Оружейная палата, 1660 ).

     Первые сведения о грандиозных запасах яшмы, о гигантских монолитах, скрытых в недрах, пришли с восемнадцатым веком - веком Просвещения, увидевшем в богатстве недр одно из важнейших условий могущества и роста стран и народов.

     К 1717 году относится первое свидетельство о русской яшме, добытой близ Нерчинского завода в "Яшмовой горе" на реке Аргуни. Бедны яшмой первые коллекции цветного камня Кунсткамеры и Минерального кабинета Академии наук. Но в этих скромных собраниях отражено начало открытия русской яшмы. Первые изделия России из этого твёрдого камня - колонны, исполненные тобольскими камнесечцами, и бляхи для сбруи парадной упряжи к выезду сибирского губернатора. Всё это - забайкальский камень.

     Ко второй половине XVIII века были открыты южно-уральские пестроцветные орские яшмы и уразовская - "мясной агат". После скромной красоты зелёных нерчинских яшм буйное пестроцветие уральского камня поражало воображение. Южно-уральские яшмы заняли видное место в своеобразном параде цветного камня Урала, устроенном в 1755 году графом П.И.Шуваловым - владельцем заводов на Ногайской дороге ( Южный Урал ). Усилиями безвестных мастеров "выстроен" огромный десерт ( род настольного украшения ). "Он, - восторженно писала газета "Санкт-Петербургкие ведомости", - представлял великую гору, состоящую из всяких руд, ясписовых каменьев и минералов и из разных весьма куриозных окаменелых вещей, яко дерев, раковин, грибов и прочего. На верху сей горы стоял изрядной архитектуры и аллегорическими статуями украшенный рудник, в котором видна была рудокопная яма со многими горными людьми в обыкновенной горной работе упражняющихся; далее по сторонам - долины. На другой стороне текла с горы великая река, впадающая в приморскую гавань, где несколько судов со всем такелажем, также несколько шлюпок выходили на тюленью и китовую ловлю. На реке построен был великолепный мост к горному замку, а на берегу порта стоял фарус с горящим в нём огнём". Изготовленный к приёму английского резидента десерт имел символическое значение, свидетельствуя воочию о богатстве российских недр.

( по В.Б.Семёнову ).

О камнях от В.А.Супрычева ( тридцать первое упоминание ).

     С далёкого полуострова Лабрадор камень впервые привезли в Европу в 1775 году, а спустя сто лет он стал особенно модным в Лондоне и Париже. Из лабрадора изготовляли шкатулки, табакерки, печатки, застёжки, а также вставки в серьги, броши и кольца, причём особенно ценные камни с сапфировым отливом в ювелирных украшениях нередко обсыпали мелкими бриллиантами. Цены на такие изделия были, конечно, очень высокими. 

     Этот камень был хорошо известен в Киевской Руси, его применяли для украшения церквей. Например, в мозаике алтаря Десятинной церкви в Киеве можно увидеть кусочки этого радужного, отливающего синим цветом камня. Из него была изготовлена гробница великого киевского князя Мстислава Владимировича. Мы не знаем, как именовали этот камень в Киевской Руси, но, может быть, в те далёкие времена за ним закрепилось название "радужник". 

     Интерес к нему в нашей стране возродился в конце XVIII века, когда при сооружении Петергофской дороги случайно нашли валуны с лабрадором, принесённые древним ледником из Скандинавии. Из наиболее интересных и красивых образцов изготовлялись ювелирные изделия и столешницы для Эрмитажа. Украшения из необычного камня пользовались большим спросом. Вставка для перстня стоила от 25 до 100 рублей, а цена табакерок колебалась от 500 до 1500 рублей. В России того времени "таусинная" расцветка считалась самой роскошной и нарядной.

     В 1835 году в габбро-анортозитах Киевской и Волынской губерний открыли богатейшие в мире месторождения иризирующего лабрадора. В 1849 году началась разработка одного из них - Каменного Брода на речке Быстриевке. В 1860 году в газетах появилось заманчивое объявление об условиях приобретения "киевского" лабрадора по особым билетам ценою в 5 рублей. Владелец такого билета имел право на месторождении Каменный Брод наломать 5 кубических аршинов камня да ещё и надеяться на премию в размере от 25 до 10000 рублей за особо красивые образцы. Но публика не очень доверяла газетному объявлению, и желающих приобрести билеты оказалось мало.

     Позднее украинский лабрадорит начали широко использовать в качестве облицовочного камня и материала для памятников, колонн и каминов. Им облицованы колонны Волынского кафедрального собора в Житомире, Владимирского собора в Киеве. Из этого камня вырублены десять колонн дворца Сан-Донато в Италии. Лабрадорит использовали также для внутренней отделки Исаакиевского собора, им украшены пилоны храма Вознесения в Петербурге. Ещё до революции изделия из украинских лабрадоритов отправлялись в Вену, Прагу, Краков, Париж.

     Геологи и архитекторы выделяют две основные разновидности волынских иризирующих лабрадоритов: 1). Тёмно-серые, почти чёрные, с переливами в густых синих тонах ( Головино, Володарск-Волынский ) или с разноцветной иризацией в зелёных и золотистых тонах ( Каменный Брод, Городище, Слободка, Осники ). 2). Светло-серые, серые с тёплым дымчатым оттенком и иризацией в голубых и синих тонах ( Синий Камень близ пос. Турчинка ) или с разноцветной иризацией ( Рудня-Каменка, Каменка-Габровка ). Массивы лабрадоритов на Волыни занимают площадь свыше 1000 км2.

     Иризирующие лабрадориты встречаются не только на Волыни и в Среднем Приднепровье, но и в Побужье. На левом берегу Южного Буга, ниже с. Люшневатого, в пегматитовой жиле одного из карьеров найдены кристаллы лабрадора до 10 см в поперечнике. Они примечательны пятнистой и каёмочной иризацией с пёстрым сочетанием цветов: зелёного, жёлтого, синего, фиолетового, розовато-красного и серебристо-серого. 

Знаменитые камни ( пятьдесят девятое упоминание ).

                    А М Е Т И С Т   " Г Е Р О Н   А Л Л Е Н " 

     Название большого фиолетового огранённого аметиста, украшающего центр небольшой застёжки, напоминает о талантливом сотруднике Британского музея естественной истории Викторианской эпохи. До середины XIX века этот камень находился в индийском городе Канпуре, где хранился в храме, посвящённом богу-громовержцу Индре. В 1857 году в Индии начался мятеж индийских солдат против колонизаторов англичан и жёсткой грабительской политики Британской Ост-Индской компании. Во время военных действий части британской армии осадили перешедший на строну восставших Канпур и взяли город штурмом. 

     Во время этих кровавых событий аметист из храма Индры попал в руки кавалерийского полковника британских войск Уильяма Ферриса, который намеревался доставить камень в Англию. По странному стечению обстоятельств после того, как аметист попал ему в руки, Ферриса стали преследовать крупные неприятности. Он тяжело заболел и к тому же потерял все свои сбережения. Перед кончиной несчастный передал камень своему сыну, однако и того стал преследовать злой рок. 

     Стараясь избавиться от роковой драгоценности, сын Ферриса передал аметист приятелю. В лучших традициях приключенческой литературы злой рок камня стал преследовать и нового владельца - через некоторое время тот застрелился. В оставленной после себя записке он просил вернуть камень прежнему владельцу - сыну Ферриса. 

     Молодой человек буквально не мог поверить, что злополучный камень снова попал ему в руки. Решив раз и навсегда избавиться от аметиста, который, как казалось, приносил только несчастья, юноша в 1890 году передал его сотруднику Музея естественной истории Герону Аллену. Сын погибшего в Индии полковника Уильяма Ферриса честно поведал ему злополучную истории аметиста из храма Индры.

     Хотя Аллен считал себя человеком науки, а, следовательно, неподвластным каким бы то не было суевериям, через некоторое время ему стало казаться, что мифическая негативная сила камня начинает сказываться и на его жизни. Аллен несколько раз отдавал и даже дарил аметист друзьям, однако, через некоторое время с извинениями получал его обратно. Одна из них, певица, пожаловалась, что у неё в результате совершенно пропал голос. 

     Дело кончилось тем, что Герон в отчаянии выбросил аметист в лондонский канал Регент. Казалось, что воды скрыли самоцвет навсегда. Однако, уже через три месяца земснаряд извлёк со дна канала этот аметист. Рабочие, чудом заметившие камень среди донного ила и грязи, продали его перекупщику, а тот отнёс аметист в минералогический отдел Музея естественной истории, где с ним снова столкнулся Эдвард Герон Аллен. 

     История со злополучным аметистом в его глазах начинала приобретать зловеще мистический оборот. К тому же у Аллена подрастала дочь, и он всерьёз начал опасаться, как бы индийский самоцвет-бумеранг не повредил её здоровью. В конечном счёте, Аллен предпринял ещё одну отчаянную попытку изолировать камень. Он тщательно и последовательно завернул аметист в семь ( мистическое число почти во всех культурах мира ) упаковок-коробок. Полученный пакет он отдал в банк на хранение, оставив распоряжение не распаковывать его ещё три года после кончины. 

     Жизненный путь Эдварда Герона Аллена завершился в 1943 году. Спустя несколько лет после его смерти в Музей естественной истории пришла его дочь. Она подарила доставшийся ей в наследство аметист и передала записку отца, в которой он предостерегал не трогать "злополучный камень, обагрённый кровью". Более того, выражая свою волю, Аллен советовал в записке новому владельцу камня выбросить его в море. К счастью, здравомыслие возобладало, и наследники Аллена не последовали этому совету. В наши дни аметист Герона Аллена находится в экспозиции музея, и экскурсоводы любят рассказывать посетителям его непростую историю.

Глиптика ( семнадцатое упоминание ).

     В эгейской глиптике поражает преобладание анималистических гемм, нередко с элементами пейзажа. И так же, как в критской живописи, - не ставя перед собой проблем структуры композиции, ритма, резчики синтезируют все аспекты природы интуитивно и подчёркнуто эмоционально, создавая картины динамичной и нерасчленённой природы. Это искусство не ставит человека в качестве своей центральной цели, как это будет в классической Элладе, но пытается рассматривать непосредственно всю живую природу: море - от дельфинов и осьминогов до полипов и раковин, горы - от львов до ланей, луга - от деревьев до крокусов, мелькающих в траве.

     Критские мастера хорошо знали животный мир, и неизвестно, где зорче глаз резчика, то ли когда он изображает домашних, привычных животных, то ли диких. Одна из популярных тем - ритуальные тавромахии ( ритуальные игры с быками ) и заклание быков. На призме, хранящейся в Оксфорде, противопоставлены могучий бык, которого отвлекла кормушка, и хрупкая фигурка юного акробата, в этот момент исполняющего опасное сальто-мортале, держась за его рога. А вот два акробата, балансирующие на руках среди цветущего луга. По всем правилам перспективы изображена охота на эгагра ( дикий горный козёл ) и здесь же - декоративно изображена фигурка скачущего среди деревьев горного козла.

     На одной эрмитажной гемме предстают два хищника, лев и львица, напавшие на оленя; соответственно выбранному моменту схватки вся композиция закручивается в тугую спираль. На другой - ритуальная сцена принесения в жертву быка, его словно укоряющий взгляд и движение слабеющих ног переданы с необычайной, проникновенной эмоциональностью. И здесь же овеянные мягким юмором изображение коровы, которую доит присевший у её ног подросток; собака, забавно подняв лапу, чешет за ухом. "Талисманическими геммами" назвали учёные серию миниатюрных печатей, украшенных изображениями священных сосудов у алтаря, увенчанного рогами быка, осьминогов, распускающихся цветов и т. п. В Эрмитаже есть целая серия подобных гемм.

     Многие изображения непосредственно воспроизводят культовые сцены; так, на оттиске из Кносского дворца перед святилищем, увенчанным бычьими рогами, предстаёт богиня на возвышении, которую окружают два геральдических льва и молящийся юноша. Нередки на печатях изображения процессий так называемых "демонов", по-видимому, в них представлены ритуальные действия жрецов в масках быков ритуальных процессиях и танцах   Возможно, именно такого рода преображения способствовали позднее созданию у греков легенд о страшном полубыке Минотавре, обитающем в критском лабиринте.

     В эгейских геммах можно отметить эволюцию технических приёмов резьбы и стиля изображений. Так, стеатитовая призма из Оксфорда с изображением человека, плывущего на примитивном плоту с подвешенными пустыми сосудами ( начало II тысячелетия до н.э. ), вырезана ножом от руки. Геммы XVII - XV вв. до н.э., времени Нового ( Кносского ) дворца, исполнены на твёрдых минералах с помощью вращающегося сверла и абразивов. Порой можно отметить следы цилиндрического сверла-трубочки, сверла с утолщением на конце, оставляющего характерные округлые углубления в местах сочленений.

( по О.Я.Неверову ).

Селенит ( восемнадцатое упоминание ).

     В первый год XX века, по официальным данным, в России было зарегистрировано 90 каменоломен гипса и 2500 человека, занятых на его ломке. Много закопушек было в Башкирии, но основные колоссальные запасы её гипса не разрабатывались. Иренские ломки были столь же незначительны и учёту не подлежали. Но зато на рынках Казани, Симбирска, Саратова, Астрахани, Томска, Омска, Оренбурга и даже у лоточников Мариенгофа первые гипсовые поделки появились именно с Ирени. Это были статуэтки, подсвечники, рамки для фотографий, пепельницы, спичечницы в виде дамского башмачка, туалетные приборы, "вазки", сапожки-бокальчики, "рога изобилия", лотки, чарки, пасхальные яйца, брелоки, подвески, то есть ассортимент, пользовавшийся спросом мещан и купечества. Были и формы, подсказанные крестьянским бытом - кадушки, корчажки, сливочники, бочонки, кедровые и сосновые шишки, пучки снопов.

     В 1913 году на Всероссийской кустарной выставке этот гипс ( как и изделия из него ) был подвергнут первому серьёзному экзамену. И осмеян. Осмеян официальной критикой, отказавшейся видеть в нём материал, достойный искусства.

     Через десять лет, уже при новом строе, с успехом прошла первая Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка. Для уральского резчика гипса она стала исходным пунктом, пробудив ощущение значительности ремесла.

     Путь, пройденный иренскими камнерезами от кустарных мастерских к артелям и далее - к художественно-промышленным предприятиям - это не только биография творчества, но и путь познания материала. Не лёгок был путь от скромной гипсовой рамочки, приукрашенной наивным рисунком и неумело сработанной состоящим на выучке у городского ремесленника крестьянином, к изделиям времени расцвета. Часто шли вслепую, на ощупь, держались за привычные приёмы, примитивную технику и традиционную технологию, за надёжные, опробированные рынком формы.

     В новое время шёл поиск: во имя чего резан камень, кому он адресован. Пусть первые решения были просты и однозначны: "Спортсменка", "Красноармеец на старте", "Горнорабочий" - для их авторов, ещё совсем недавно пребывавших в плену коммерческого "кустарного" стиля, это было ново. Не сразу ушли земские мотивы, присущие анималистическому жанру и камерной декоративной скульптуре, которые пренебрежительно именовали "накомодными". Перемены зрели, но война приостановила их ход. 

     В первые послевоенные годы предоставленные самим себе, потерявшие в годы войны многих замечательных мастеров резчики довольствовались прямыми заимствованиями тем и сюжетов со страниц газет и журналов. В камнерезные формы механически переносились задачи и приёмы графической иллюстрации, плаката, станковой живописи. Содержание подменялось сюжетом, выразительность пластической формы - изобразительной иллюстративностью.

     Но и здесь были свои положительные стороны. В дотошной и скрупулёзной разработке оттачивалось мастерство мастера. Вчерашний ученик становился мастером. Если же прибавить к этому тот ореол уникальности, который сложился вокруг камнерезного промысла, станет понятен интерес к пышным, нарядным формам, тяга к большим размерам, к сложности, выходящей за пределы возможностей гипса, станут объяснимы крупные формы декоративных клейм, рельефов, письменных приборов. Как ни далеки мы сегодня от этого ложного пафоса, чрезмерной композиционной сложности и натурализма - искренность и серьёзность, с которой исполнялись эти формы, так же бесспорны, как и техническое мастерство резчиков.

( по В.Б.Семёнову ).