Европейская традиция обработки гипса в I тыс. до н.э. ярче всего представлена искусством этрусков. Степень владения материалом, которую демонстрируют большие и малые сосуды, статуэтки, погребальные урны, собранные в музее итальянского города Вольтерры, поразительна! Появлялись нетрадиционные вещи, где гипс даже казался не вполне уместным. Такова, к примеру, гипсовая застёжка для колчана, принадлежавшая киммерийскому воину ( VIII - VII вв. до н.э. ). Таким же неожиданным воспринимается сочетание гипса и железа: известна гипсовая рукоять скифского кинжала. Рукоять вырезана из цельного камня в виде фигурки зверя. Зверь, из породы кошачьих, лежит на животе. Задние лапы его поджаты. В передних он держит голову поверженного животного, впивших в её затылок зубами. Мелкими насечками передана пушистая шерсть на морде и лапах зверя, чётко очерчены линии рёбер, широко открыты глаза - обозначен даже зрачок. Между головой и лапами зверя и в пасти буравчиком просверлены круглые отверстия: здесь в камне повторён типичный для скифского золота, но до сих пор не понятный исследователями орнаментальный ритм кружков.
В этом высоком образце скифской анималистики в гипсе проявляется ещё одна сторона искусства скифов: обусловленность композиционного решения назначением предмета, иными словами, единство декоративного и функционального. Это видно в смелости, с которой вдруг ломается горизонталь композиции и голова животного приобретает функциональное назначение упора в торце рукояти; проявляется и в мелочах: ритмичные складки на спине зверя, на его лапах, резко прочерченные рёбра позволяют рукояти более ладно лежать в руке.
В позднесарматское время появились гипсовые навершия мечей. Интересно, что навершия из цветного камня - янтаря, топаза, различных видов халцедона, нефрита - были характерны для Боспора начиная с первых веков новой эры.
VI веку до н.э., очевидно, не была свойственна дискриминация гипса. Скорее всего, восприятие его среди мраморов, порфиров, яшм и мозаик из резного камня было таким же, как, скажем, воспринималась благородная матовая прохладная белизна жемчуга среди сверкающего блеска драгоценных камней. Потому-то мы и видим в одном ряду античного наследия такие непохожие решения: великолепного гипсового куроса ( Аполлона Навкратийского ), вырезанного из тёплого медового камня, и тут же угловатые, словно вырезанные из дерева, алабастры ( сосуды для благовоний ) Березани, чаши Ольвии.
Где бы ни был найден курос, его исполнение указывает на классический опыт, на резец профессионального скульптора. И, несомненно, обращение античного метра к гипсу вызвано здесь пониманием, что никакой мрамор не может быть наполнен такой мягкостью и теплотой, какой располагал этот гипс. Мастером понята и трудность работы с материалом. Глубокое проникновение света в его поверхность смягчает контуры, гасит резкие тени, делает их как бы "вне резкости". Это побудило прибегнуть к краске: тонкими контурами она очерчивает глаза, брови, губы, усы.
Березанские алабастры и ольвийские чаши с крышками - это уже другой уровень восприятия гипса. На них печать иной социальной среды и новой мастерской, не обременённой традицией, ищущей, смелой. Уже самим обращением к гипсу она преодолевала традицию рафинированных тонкостенных сосудов - импортных алабастров из кальцита. Новый материал - дешёвый, доступный и бесхитростный в обработке - демократизировал и тип вещей и их формы. Упрощались пропорции. Вещи становились тяжелее, проще, грубее. По сути, рождалось новое производство с новым социальным статусом.
( по В.Б.Семёнову ).
Комментариев нет:
Отправить комментарий