Камни Аризоны ( пятое упоминание ).

     Провинция Гор и Каньонов занимает южную половину штата  и является частью большой геологической структуры, которая протягивается на севере Мексики, а также в штатах Калифорния, Нью-Мексика и Невада. Провинция характеризуется северо-западно-юго-восточным направлением горных хребтов возраста от докембрия до голоцена. Во времена горообразования многочисленные разломы и разрывы отделили высокие горные хребты от глубоких долин, что создало уникальную топографию местности, "подобной аккордеону". В провинции также широко представлены магматические тела всех возрастов.

     Два миллиарда лет назад докембрийский океан покрывал всю территорию будущей Аризоны. В океане была высока вулканическая активность, особенно в зоне субдукции. В те времена было заложено большое количество рудных месторождений, связанных с докембрийскими породами, в том числе железные, медные, цинковые, свинцовые, серебряные и золотые. Некоторые из этих месторождений обязаны своему появлению знаменитым "чёрным курильщикам" - своеобразным вулканам, расположенным на дне океана. Таким образом в древнем океане сформировались огромные массы пирита, халькопирита и сфалерита.

     Затем докембрийские отложения под действием горообразовательных сил преобразовались в серию горных хребтов, после чего наступил длительный период эрозии. Так. горные породы, выходящие на дне Гранд Каньона на 700 миллионов лет старше, чем на поверхности Плато. 

     В начале Палеозойской эры Аризона была присоединена к Северо-Американской платформе. Аризона находилась на краю континента и была покрыта мелким тропическим морем. В море отлагалась мощная толща осадочных пород палеозоя, которую сейчас представляют сланцы, песчаники и известняки. Породы палеозоя служат вмещающими породами для последующей рудной минерализации. 

     В начале Мезозоя море, в основном, ушло с территории Аризоны., а Северная Америка стала частью суперконтинента Пангея. В время Триасового периода Аризона находилась близ экватора и имела тропический климат. Северо-восточная Аризона была низкой равниной с горами на юге т юго-западе и мезозойским морем на западе. Водные потоки заполняли равнины, отлагая осадки и органический материал, включая деревья, остатки растений и животных. Так, в частности, появился Аризонский окаменелый лес, удивительные отложения окаменелой древесины близ Холбрука. Так в Триасе и Юре возникли некоторые месторождения урановых и медных руд.

Искусство Картье ( шестое упоминание ).

     В 1898 году Луи Картье, старший сын Альфреда Картье, стал компаньоном своего отца. Человек исключительных способностей возглавил фамильное дело. Влюблённый в свою профессию и овладевший всеми её аспектами, он соединял утончённый вкус с широкими познаниями в области искусства. Луи Картье обладал острым деловым чутьём и быстро доказал это: окружив себя прекрасными мастерами, он сумел объединить их в единый коллектив и стимулировать их деятельность.

     Как бы освящая и скрепляя дружеские и профессиональные взаимоотношения, сложившиеся между семьями Картье и Ворт, Луи Картье в 1860 году женится на Андрэ, внучке Шарля-Фредерика. Как же после этого не последовать примеру великого модельера и не признать вместе с ним, что Рю де ла Пэ полностью вытеснила Пале Руайяль и Итальянский бульвар как центр торговли предметами роскоши. Рядом с модельерами Вортом и Дусэ там уже расположились парфюмер Герлэн и множество шляпников, перчаточников, портных мужских рубашек, а также многочисленные ювелиры и золотых дел мастера. У Ворта магазин размешался в доме № 7, Картье в 1899 году обосновался в доме № 13.

     В эти годы ювелирное искусство переживало настоящую революцию. В этой области, как и во всех видах декоративного искусства, целая плеяда художников решила покончить с эклектизмом, торжествовавшим с начала века. Они хотели, в соответствии с идеями Джона Рёскина, вернуть так называемым малым искусствам всё их самоценное достоинство. Отводя взор от творений прошлых веков, художники стали с жадностью смотреть на природу, ища в ней мотивы, сочетания красок и образы композиций. Эволюция в формах брошей с начала 1880 года уже свидетельствовала об этом. Пример японского искусства вдохновлял и ориентировал их художественное зрение, поэтому они избегали натурализма и создали поистине новый стиль, где царили извилистые линии и блёклые тона. 

     В ювелирном деле Ренэ Лалик сыграл роль вдохновителя новых идей, подобно тому как это сделал Эмиль Гале в мебельном и стекольном искусстве. За ним последовали Фукэ, Вевер, Бушерон и т.д. Для них ценность ювелирного изделия заключалась не в красоте и богатстве драгоценного камня, а в оригинальности художественного решения. Отныне любые материалы должны были способствовать созданию такого ювелирного изделия - не только драгоценные камни ( алмазы, рубины, сапфиры, изумруды ), но и полудрагоценные ( аквамарин, топаз, хризолит, аметист и т.д. ) и поделочные ( агат, нефрит, сердолик, оникс и т.д. ), а также кораллы, рог, эмали... Так появились на свет чарующие предметы ювелирного искусства, как бы отвечающие образу женщины утончённой и нежной, соблазнительной, таинственной и волнующей. Своё признание это Новое искусство ( Атр Нуво или Модерн ) получило на Всемирной выставке 1900 года.

( по материалам ГосЭрмитажа ).

Искусство Картье ( пятое упоминание ).

     Луи Франсуа Картье вновь сумел воспользоваться благоприятной обстановкой. В 1874 году его единственный сын Альфред заменил отца во главе магазина на Итальянском бульваре. Прекрасно обученный отцом, он имел уже возможность с успехом выдержать испытание в Лондоне в 1870 году во время распродажи драгоценностей Джулии Бенени, прозванной Баруччи, одной из самых знаменитых дам полусвета в период Второй Империи. Значительный доход в результате этой операции позволил их делу выстоять в трудный час.

     Аристократия продолжала посещать магазины на Итальянском бульваре. Тем временем круг клиентов всё расширялся за счёт банкиров и промышленников, французских и иностранных. Разнородность заказчиков- любителей ювелирного искусства, многообразие их вкусов, изобилие запросов, различие их финансовых возможностей - всё это требовало как никогда большого запаса самых различных товаров. Сервизы из золота и серебра соседствовали со статуэтками из бронзы и слоновой кости, керамические медальоны завода Веджвуда с фарфором мануфактуры Сервской. 

     Веера находились рядом с пряжками для поясов ( красное золото и платина ), с табакерками и флаконами. В отделе часов всегда были выставлены разнообразные шатлены прекрасной работы из цветного золота с эмалями. Что касается ювелирных изделий, они по-прежнему выходили из рук различных мастеров. Самые чудесные изделия с абстрактными мотивами создавались Фукэ: бриллиантовые серьги концентрического рисунка на подвесках с лепестками роз, браслеты в том же роде с крупным камнем в центре ( бриллиант, изумруд, жемчуг ). Другие ювелиры поставляли Картье золотые ожерелья в этрусском и римском стилях, бриллиантовые кресты с мотивами пальметт и т.д. Наиболее оригинальными изделиями были броши и украшения для волос: в них преобладали изобразительные мотивы, особенно с 1880 года. Варьировались темы цветов и животных: лилия ( бриллианты, золото и серебро ), ветка шиповника ( бриллианты ), бабочка ( рубины, жемчуг и бриллианты ), стрекоза ( бриллианты ), ласточка ( бриллианты ), дельфины ( жемчуг и бриллианты ), химера ( бриллианты ) т.д.

     Лёгкий рисунок подобных украшений превосходно сочетался с женским силуэтом, освободившимся от кринолина и турнюра. Благодаря критериям качества, которым оставалось верным ювелирное дело Картье ( природность камня, строгость и элегантность оправы, первоклассное исполнение ) репутация фирмы всё возрастала.

( по материалам ГосЭрмитажа ).

Глиптика ( пятое упоминание ).

      Известный популяризатор науки С. Дробышевский пишет: "Около 10 тысяч лет назад последние ледники растаяли. Солнышко согрело озябшую планету, а человечество вступило в новый этап своей истории. На Ближнем Востоке ещё в конце плейстоцена лани закончились и людям пришлось переходить к активному собирательству диких злаков. 

     На территории так называемого Плодородного полумесяца, охватывающего по долинам Нила, Тигра и Евфрата бесплодную Синайскую пустыню, грандиозные изменения - от охотников-собирателей до шумерских городов свершились всего за несколько тысяч лет.

     Всю нашу цивилизацию можно представить как череду преодоления сырьевых кризисов. Охотники съели ланей - отправились собирать дикие злаки; собрали все злаки - научились их выращивать; истощили почвы - стали рыть оросительные каналы; засолили безмерной мелиорацией все земли - расселились на север; вырубили все леса - пришлось копать уголь; наметилась нехватка угля - принялись жечь нефть и газ; недостаточно и их - изобрели ядерные реакторы. Проблема нынешнего этапа цивилизации в том, что теперь людям уже некуда расселяться и нет идей, на какой бы ещё новый источник энергии перейти". ( мечтания "зелёных" - не научная профанация, но об этом в другом месте ).

     Итак, первыми от охоты и рыболовства к скотоводству и от собирательства к земледелию ещё в конце мезолита перешли племена, которые заселяли плодородные области Месопотамии, долину Нила, Палестину, Иран, а также юг Средней Азии. Уже в VI - V тысячелетиях до н.э. в этих странах, раньше, чем в других, возникли новые формы хозяйства и культуры. Уже в IV - III тысячелетиях до н.э. здесь кончился каменный век. В период неолита очаги земледельческой культуры и новых форм жизни начали возникать также в Китае и Индии.

Искусство Картье ( четвёртое упоминание ).

      В 1875 году новая Опера архитектора Гарнье открыла свои двери. Несмотря на нанесённые войной раны и на политические перемены, Франция демонстрировала вновь обретённое благосостояние и свою волю к тому, чтобы оставаться родиной искусств. Во многом Третья Республика являлась продолжением Второй Империи: верхушка буржуазии держала власть в своих руках, а её растущее благополучие по-прежнему основывалось на развитии сети железных дорог, на всё усиливающейся концентрации промышленности, на деятельности банков, а также на расширяющимся колониальном владычестве. Что касается мира искусств, там всё увереннее утверждал себя эклектизм, отвергая импрессионистов так же, как во времена Империи отвергали Курбе.

     Разумеется, эта либеральная и индивидуалистическая Франция не могла больше вынести диктата Двора, как единственного законодателя моды. Рассудочность пришла на смену пышности. Работы по украшению дворцов уступили место открытиям очагов просвещения ( Сорбонна, Фармацевтическая школа, лицеи6 Мольера, Кондорсэ, Святого Людовика ), также воздвижению скульптурных монументов, посвящённых Республике. Однако, вкус к роскоши и парадности не был совсем искоренён, он просто перестал быть столь афишированным и повсеместным, уходя в сферу частной жизни и становясь более тяжеловесно комфортабельным.

     В то время, как градостроительство стремилось оздоровить Париж, наполнив его воздухом, салоны всё больше перегружались драпировками, загромождались мебелью и безделушками, задыхаясь за тремя рядами занавесей на окнах. В Париж опять хлынули толпы иностранцев. Любопытство влекло их посмотреть на этот единственный в своём роде город, только что переживший двойную драму - войны с Пруссией и гражданской войны. Но прежде всего они приезжали в Париж в надежде приобрести те предметы роскоши, которых были лишены в течении длительного времени из-за исторических потрясений. Русские, американцы, греки, египтяне и т.д. способствовали быстрому возрождению всего, что было связано с модой и элегантностью. Парижская буржуазия и аристократия от них не отставали.

     Зная по горькому опыту каким спасительным финансовым источником могут стать драгоценности в трудное время, они спешили не только восстановить прежние запасы, но и пополнить свои шкатулки.

     Ювелирное дело хотя и не вернуло себе того блестящего положения, которое оно занимало в эпоху Второй Империи, вновь стало процветать. Оно с частью вышло из кризиса, связанного с появлением в 1872 году на парижском рынке алмазов из месторождений Южной Африки. Цена на бриллианты резко упала,  зато они стали доступны более широкой публике и, таким образом, спрос значительно возрос. Поскольку алмазы были более крупными и менее дорогими, то новым шагом в ювелирном деле стало облегчение оправы. Всемирные выставки в Париже в 1878 и 1889 годах подтвердили приоритет Франции во всех областях прикладного искусства, в том числе в ювелирном деле и моделировании одежды.

     Восхищение иностранцев, особенно американцев, всё возрастало. Их заказы удачно компенсировали те трудности сбыта на внутреннем рынке, которые были вызваны экономическим кризисом во Франции 1880 - 1895 годов. Количество заказов всё возрастало, но мастерские не снижали при этом качество работы - как раз наоборот. Среди наиболее известных ювелиров с мировым именем были: Альфонс Фукэ, Фредерик Бушерон, Люсьен Фализ.

( по материалам ГосЭрмитажа ).

     

Искусство Картье ( третье упоминание ).

     Итак, в 1847 году Луи Франсуа Картье был записан в коммерческий реестр следующим образом: "Приемник господина Пикара, производит ювелирные изделия, различные модные украшения, новинки". Его именным клеймом стал туз червей в ромбе. В 28 лет он стал во главе предприятия.

     Умный, активный, решительный, он не хотел оставаться в тени, быть одним из многих. По примеру своего прежнего хозяина он решил открыть магазин в квартале, где он мог бы найти потенциальную клиентуру. В 1853 году он обосновался на на улице Нев дэ Пти Шан, на полпути между Пале Роаяль и Биржей. Очень скоро изделия Картье привлекли к себе внимание. С 1855 года он стал поставщиком графини Ньеверкерке. Её муж был интендантом изящных искусств и близким другом принцессы Матильды, так что Луи Франсуа Картье мог надеяться на счастливое будущее. И в самом деле на следующий год принцесса Матильда сама явилась приобрести его украшения. 

     Окрылённый этими успехами, внимательный к эволюции нравов парижского общества, Картье вновь переезжает в 1859 году - Га этот раз на Итальянский бульвар, блистательнейший из бульваров. Он купил магазин и весь товар ювелира Жийона, устроившись в доме № 9, неподалёку от хорошо посещаемых заведений, таких, как Гран Балкон в доме № !!, кафе Англэ в доме № !3 и кафе Тортони. Восхождение по социальной лестнице продолжалось. Императрица Евгения удостоила его чести сделать у него покупки.

     Трудно представить, что создавал в то время Картье. Не сохранилось ни одного рисунка. На изделиях он почти никогда не ставил своего клейма. По счастью некоторые изделия находятся в их оригинальных футлярах, а в реестрах ювелирных изделий конца XIX века содержаться наброски пером некоторых изделий и аксессуаров.

     Безусловно, Картье торговал прежде всего изделиями из своих мастерских, но ему приходилось продавать также и работы своих коллег-фабрикантов. Число их было невелико, выполнены они были из крупных не дорогих камней ( аметисты, топазы, аквамарины, гранаты, хризопразы, хризолиты и т.д. ), в массивных оправах из золота, являя собой комплекты украшений не столько дорогостоящих, как внешне эффектных. В то время было принято преподносить подобные украшения невесте в свадебной корзине. 

     В витринах наравне с украшениями фигурировали различного вида аксессуары: флаконы, табакерки, портсигары, печати, подставки для карандашей и т.д. В общем, эти предметы роскоши соответствовали вкусам той эпохи, но всегда были тщательно подобраны, отвечали критериям высокого качества изготовления, элегантности и определённой сдержанности. Проявилось уже в полной мере то, что можно назвать классицизмом Картье.

     И вдруг - крутой поворот истории и празднику Империи пришёл конец. Началась франко-прусская война. Франция в ней потерпела поражение. Империя пала и население Парижа вновь взбунтовалось ( помните советский праздник Парижской Коммуны? ). Для Луи Франсуа Картье, как, впрочем, и для многих, ситуация становилась драматичной. НЕ могло быть и речи о торговле предметами роскоши для богатой публики. Была лишь одна мысль - пережить это время.

( по материалам ГосЭрмитажа ).

Горячие камни

     На Севере, на Колыме и Чукотке, иногда приходилось жить в палатке в холодное время. Холодно, кругом снег, а тебя защищает только драный брезент. Днём неплохо, печурка раскалена, сжирая дрова кубометрами, в палатке тепло. Но вечером печь быстро остывает и в палатке устанавливается уличная температура. Тогда мы часто поступали по совету опытных полевиков: нагревали на печке валун, заматывали его в тряпки и помещали в спальный мешок, в ноги. Валун - "любовник" всю ночь отдавал тепло, тряпки постепенно снимались и можно было сносно дожить до утра.

     Ах, эти холодные утра! Минусовая температура, все проснулись, но никто не хочет вставать первым. Часто приходилось это делать мне. Выпрыгиваешь из спальника, как-будто ныряешь в прорубь, повизгиваешь от резкого холода. Натягиваешь ватные штаны и бушлат и к печке. Там с вечера приготовлена растопка. Вскоре весело начинают потрескивать дрова. Минут через пятнадцать становиться тепло и мои "сокамерники" неспеша поднимаются.

     Эти воспоминания навеяны упоминанием о древних камневарах.

     Ещё в верхнем палеолите древние обитатели Америки дикие плоды и ломти мяса перестали употреблять в пищу в сыром виде. Появился оригинальный способ приготовления горячих блюд: поскольку ни керамических сосудов, ни тем более металлических кастрюль, способных выдержать огонь, в те времена ещё не существовало, древние предки индейцев гениально решили проблему - они стали варить себе еду... в корзинах!

     Самое необычное заключалось в том, что продукты варились с помощью горячих камней. Котлами служили сосуды из дерева, коры или кожи, а также плотно сплетённые корзины. Такая посуда заполнялась водой, в которую деревянными щипцами опускали предварительно раскалённые на огне камни. Если их температура была достаточно высока, то содержимое быстро закипало. Остывший булыжник тут же заменялся новым, раскалённым докрасна. Обязанности повара заключались в том, что он удобно усаживался рядом с огнём и менял камни до тех пор, пока пища окончательно не сварилась. Совершенно очевидно, что жизнь этих охотников можно назвать просто роскошной по сравнению с тем прозябанием, в котором пребывали их предки. Стало возможным готовить разнообразную и специальную пищу для детей, стариков и больных. Возник совершенно новый уклад жизни, получивший вскоре повсеместное признание.

     Это были так называемые камневары, чьи следы этнографы прослеживают от Аляски до Калифорнии. 

Искусство Картье ( второе упоминание ).

     В этой атмосфере украшения и драгоценности являлись абсолютно необходимым дополнением к женской красоте; время, когда мужчины украшали себя, безвозвратно ушло. Диадемы, подобно ореолу, окружавшие своим сиянием сложнейшие причёски, длинные висячие серьги вторили движениям головы. Глубокое декольте, открытые плечи требовали колье с подвесками. Нельзя было показать руки, запястья без браслетов. Заказчики были настолько богаты, что ювелиры не стеснялись использовать крупные алмазы, несмотря на их большую цену. Стало возможным отказаться от серебряной оправы, маскировавшей маленькие размеры бриллианта. Оправы облегчили, и впредь камни стали вставлять в золото.

     Стиль украшений полностью соответствовал эклектизму эпохи. Как и во время Июльской монархии, создавались украшения в стиле Ренессанса. Императрица Евгения, большая поклонница Марии-Антуанетты, вновь ввела в моду стиль Людовика XVI. В 1861 году Дирекция Изящных Искусств приобрела коллекцию маркиза Кампана, которая побудила увлечение искусством греческих, этрусских и римских ювелиров. Египетский стиль, немного забытый со времён Египетский кампании Наполеона I, снова произвёл фурор в связи с работами по строительству Суэцкого канала и впечатляющими археологическими находками Огюста Эдуарда Мариэтта.

     Восхищение публики ювелирными изделиями в полной мере проявилось во время Всемирных выставок в 1855 и 1867 годах. Благодаря Г.Лемонье, Шарлю и Альфреду Бапсту, Эжену Фонтенэ, Эмилю Фромон-Мёрису, Оскару Массэну, Алексиси Фализу и Эрнесту Веверу Франция в этой области заслужила уважение во всём мире.

     Луи Франсуа Картье не стоял на месте в этой быстротечной реке жизни. Родившийся в 1819 году в семье владельца фабрики, изготовлявшей пороховницы, он выучился ремеслу ювелира и поступил подмастерьем в мастерскую Адольфа Пикара. Тот быстро заметил его способности, серьёзное отношение к работе и организаторский дар. В 1847 году Пикар уступает Луи своё дело по улице Монторгей, сам же устраивается на улице Решелье, недалеко от Пале Руаяль. После обновления, произведённом при Луи Филиппе, этот прекрасный парижский район стал главным местом торговли предметами роскоши. Там находилось около сорока ювелирных лавок.

( по материалам ГосЭрмитажа ).

Искусство Картье ( первое упоминание ).

      Искусство Картье  Французское ювелирное искусство с 1847 по 1960 гг. 

     Ювелирное искусство Дома Картье и в целом французские ювелиры оказывали и оказывают большое влияние на развитие ювелирного дела во всём мире. Поэтому более подробное знакомство с историей Франции и Дома Картье даст нам представление о развитии ювелирного искусства в целом. В очерке использованы материалы Государственного Эрмитажа.

     В 1867 году император Наполеон III присутствовал на открытии Оперного театра, созданного по проекту Шарлю Гарнье. Новое здание стало частью парижского городского пейзажа. Оно сразу же встало в ряд наиболее известных достопримечательностей Парижа благодаря выразительной мощи своей колоннады, сильным контрастом света и тени, изобилию скульптурных и лепных украшений, смелому решению кровли здания в виде короны и присутствию полихромии. Французы того времени тотчас узнавали в нём себя. Со всех точек зрения здание символизировало эпоху Второй Империи.

     Франция, разбогатевшая как никогда, пользовалась результатами труда многих поколений. Промышленность развивалась, поддерживаемая новоявленными, но уже могущественными банками. Сеть железных дорог, подобно паутине, постепенно опутывало столицу, стимулируя торговые связи. Что касается Биржи, то для неё наступил поистине золотой век. Процветали и большие магазины "Бон Марше", "Лувр", "Прентан", "Самаритэн". Французы, в особенности парижане, жадно и откровенно пользовались своим благосостоянием. Буржуазия на вершине процветания, свободная от материальных забот, наслаждалась многочисленными и разнообразными развлечениями. 

     Стремление к празднику было всеобщим. Император Наполеон III и императрица Евгения подавали пример. Оба любили светскую жизнь и задавали в ней тон. Огромный двор, подражавший двору Первой Империи, и подчинённый строгому этикету, участвовал в блестящих приёмах в Тюильри, в Сен-Клу, в Фонтенбло, в Компьне...

     Тысячные толпы приглашённых танцевали на больших балах. Приёмы и балы сменяли друг друга в безудержном темпе в салонах Сен-Жерменского предместья, предместью Шоссе ДАнтен и, в особенности, молодого ещё VIII округа столицы. За исключением времени Великого поста, с ноября по май театры привлекали публику не только самими спектаклями, но и красочной толпой перед театром и оживлением в зале. 

     Париж роскоши и развлечений покорял весь мир. Благодаря железной дороге около миллиона человек в год стекалось сюда со всех концов света. Сюда приезжали англичане, итальянцы, русские, североамериканцы, бразильцы, жители восточных стран и т.д. Большинство из них возвращались с облегчёнными кошельками и с ослеплённым рассудком. Иные оставались навсегда, принимали французское подданство. Это богатое космополитическое общество не жалело средств для украшения своих жилищ. 

     У буржуазии не хватало смелости на создание нового стиля, аристократия же жалела об ушедшем времени. Вкусы обоих господствующих классов сошлись на любви к искусству, обращённому в прошлое. Художники питались образцами прошлого в надежде создать нечто новое. Успеха было, однако, нелегко достигнуть. Эклектизм нередко оборачивался полным смешением стилей и тяжеловесностью. 

     В центре этого светского общества салонов и мира полусвета с Больших бульваров, захваченных удовольствиями жизни, царили женщины. В Тюильри императрица Евгения была примером элегантности. В салонах принцесса Матильда, кузина императора, блистала своей страстью к искусству, а графиня Виргиния де Кастильоне - своей красотой. Ла Пайва привлекала многих воздыхателей в своём роскошном дворце на Елисейских Полях, Гортензия Шнейдер чаровала публику с подмостков. Лоретки увеселяли балы Мабиля и Бюлье...

     Кринолины возрождали парадные платья XVIII века, женщины смотрелись в них как маяки в море мужских рединготов. 

     

Камни Аризоны ( четвёртое упоминание ).

     Кратко о геологическом строении и геологической истории Аризоны. Геология штата необычна и разнообразна. В северной части штата река Колорадо "пропилила" песчаники и известняки Плато Колорадо, образовав знаменитый Гранд Каньон. С запада воздействие оказывали вулканы области Сан-Франциска, от которых Аризона имеет мощные толщи пепла. В северном углу штата цветные пермские останцы песчаников создают сюрреалистический ландшафт Долины Монументов. Это свидетельство огромного, мелкого древнего моря, в котором накапливались осадки со Скалистых гор, расположенных на востоке. Древние границы между континентом и морем были богаты лесом и зелёными лугами. При колебаниях уровня моря леса затоплялись и множество деревьев превращались в разноцветную окаменелую древесину.

     В юго-восточной части штата возвышающиеся горные хребты разделены широкими долинами. Рельеф сформировался в условиях растяжения земной коры. Высоко приподнятые участки - "небесные острова" содержат уникальную эндемичную флору и фауну. 

     Уникальная геология и топография Аризоны является продуктом длительной и комплексной геологической истории, которая, в частности, привела к образованию многочисленных месторождений.

     Топография ( орогидрография ) - лицо геологии. Геологи делят Аризону на три орогидрографические провинции: Плато Колорадо в северной трети штата, Горная страна в южной половине штата и переходная зона между ними. 

     Плато Колорадо, большая серия межгорных равнин, занимает около 13 000 кв.миль. Геология Плато относительно проста, здесь, в основном представлены горизонтально-залегающие осадочные породы палеозоя, мезозоя и кайнозоя. Река Колорадо и её притоки, эродируя Плато, сотворили удивительные формы рельефа в виде каньонов и отдельных сопок прихотливой формы. На Плато расположено 17 национальных природных парков, в том числе Грант Каньон, Прохладный Каньон, Долина Монументов.

     

      

История гагата ( тринадцатое упоминание ).

     В 1540 году в Уитби насчитывалось 200 жителей. В ХVII веке на его территории начались разработки квасцов и численность населения выросла до 3000 человек. В ХVIII веке Уитби уже известный кораблестроительный порт. Кстати, здесь неподалёку родился знаменитый мореплаватель Джеймс Кук. 

     В ХVIII веке кораблестроение и китобойный промысел были основными отраслями хозяйства в Уитби. В этот период резьба по гагату напоминала скорее хобби, нежели художественный промысел. Местные жители, находя гагат на морском побережье, изготавливали из него необработанные бусы или кресты. 

     Перемены начались на рубеже XIX века, и местная история связывает их с прибытием в город некого отставного морского офицера. Вот публикация 1854 года: "Около 1800 года ныне здравствующий художник по имени Роберт Джефферсон и уроженец Бидейла Джон Картер начали изготовлять бусы и кресты из гагата с помощью напильников и ножей. Ожерелье, сделанное в такой варварской манера, стоило 1 ф.ст. и 1 шилл. Вскоре после этого ветеран британского флота капитан Тремлетт поселился в Уитби и начал посещать дом Картера. Он предложил Джефферсону и Картеру создавать из гагата вместо примитивных поделок подлинно художественные изделия. Капитан показал им несколько вариантов янтарных бус, выточенных им на токарном станке. Все трое обратились к токарю Мэтью Хиллу".

     По всей видимости, первая мастерская по обработке гагата появилась в доме Картера на Хаггерстрит около 1808 года. Но уже через некоторое время насчитывалось до 10 таких мастерских, где изготовляли кресты, бусы и табакерки.

     Введение при королеве Виктории ежегодных отпусков и доступность Уитби благодаря построенной железной дороге способствовало превращению этого города в популярный морской курорт, где можно было приобщиться к новой моде на "морские купания".

     Викторианцы проявляли большой интерес к сувенирам и считали своим долгом привезти домой после отпуска образцы местных изделий для себя или для своих близких и друзей. Поэтому различные безделушки, изготовленные из гагата мастерами Уитби, становились почти обязательным атрибутом, что способствовало дальнейшему процветанию промысла и вызывало ревность со стороны соседних курортов. 

( по Э.Муллеру ).

Стили ювелирных украшений ( тридцать седьмое упоминание ).

    Первой забила тревогу компания "Де Бирс", крайне заинтересованная в расширении рынка бриллиантовых украшений. Чтобы стимулировать развитие бриллиантового дизайна компания в 1953 году объявила конкурс на создание украшений. В его "Условиях" сформулированы основные критерии оценки изделий, и один из главных - это современность творческого решения, умение автора не только продемонстрировать красоту и великолепие бриллиантов, но и отразить в своих вещах новейшие художественные тенденции. Конкурс, который получил название "Алмазная международная премия" ( DIA ), стал самым масштабным и влиятельным творческим состязанием ювелиров, во многом определившим дальнейшее развитие дизайна бриллиантовых украшений.

     Уже к началу 1960-х годов среди участников конкурса появились художники-ювелиры, которые вопреки сложившимся стереотипам, ломая рамки традиций и представлений консервативно настроенной публики, привнесли в бриллиантовый дизайн свежие художественные идеи, рождённые эстетическими концепциями нового времени. Своеобразным катализатором этого процесса стали проводимые в 1950 - 1960-е годы в США и Западной Европе выставки драгоценностей, выполненных по проектам выдающихся художников ХХ столетия. На них экспонировались выразительные композиции одного из самых ярких основоположников кубизма, французского живописца Жоржа Брака, сюрреалистические украшения великого испанца Сальвадора Дали, абстрактные мобили из жгутов проволоки американского скульптора Александра Коллера. Ювелирные эксперименты этих и других мастеров "высокого искусства", получившие название "стиль маэстро", отличались безудержным полётом творческой фантазии и побуждали к новаторству и художников-ювелиров.

     В 1960-х годах в творческой деятельности ювелиров происходили процессы, радикально изменившие пути развития искусства создания украшений. Так, в это время окончательно сформировалось появившееся ещё в конце 1950-х годов новое направление ювелирного творчества, новаторское по своей сути и не ориентированное жёстко на покупателя, которое определяется в искусствоведческой литературе как "новое ювелирное искусство" или "актуальное искусство". Это направление объединило художников-ювелиров, как правило авторов авангардных вещей, отказавшихся от узкого традиционного понимания назначения ювелирного украшения. Они создавали "самодостаточные" произведения искусства, способные достойно соседствовать с творениями "высокого искусства" на художественных выставках и в музейных собраниях. В этом отчасти можно усмотреть линию, начатую ещё Лаликом и другими художниками модерна, которые также видели в ювелирных изделиях прежде всего произведения искусства.

     Но ювелиры этого времени пошли дальше. Никогда раньше создатели ювелирных изделий не были столь свободны и дерзки в выборе материалов, выразительных средств, пластических и композиционных решений. Они вырабатывали оригинальные варианты закрепки и подачи камней, искали новые способы работы с золотом: то нагревали металл и придавали его фактуре неожиданные декоративные качества, используя как бы эффект случайности, то превращали золото в тончайшие листы и работали с ними как с бумагой.

( по И.В.Шаталовой )

Тиара Сайтоферна ( третье упоминание ).

     История с разоблачением тиары скифского царя тоже началась с подробного анализа всего изображённого на ней крупнейшим знатоком античности немцем Фуртвенглером, который заметил, что атлеты и герои на фигурных фризах луврской тиары напоминают актёров, а бог ветров, всегда изображавшийся пластичным и зрелым мужем, исполнен в виде дитя. Историку не верили, особенно коллеги из Франции, но исследователь не сдавался. Он поднял исторические хроники и доказал, что все отношения ольвийцев с Сайтоферном были сугубо военно-конфликтные, с нападениями и выплатой дани, со сражениями и взаимной ненавистью. Драгоценный подарок от греков противоречит простой логике.

     Однако, самым главным доказательством Фуртвенглера оказалась находка прототипов персонажей тиары. Ювелир, исполнявший драгоценное произведение, нанёс на него фигуры и орнаменты, скопированные с предметов разных времён - с с ожерелья V века до н.э., найденного в Тамани, с ваз из Южной Италии, со щита Сципиона, хранящегося в самом Лувре.  Французские специалисты не прознавались в провале, а в Германии находилось много скептиков.

     В 1903 году, когда скандал с опротестованием подлинности тиары уже забылся, художник с Монматра Маянс сообщил в газетах, что именно он является автором знаменитой тиары. Разразился скандал. Парижане издевались над учёными, сочиняли сатирические куплеты и о галоше, в которую сели учёные. Этой сенсации не суждено было быстро затихнуть, потому что другой француз - ювелир Лившиц, засвидетельствовал в прессе, что тиара изготовлена одесским ювелиром Израилем Рахумовским в 1895 - 1896 годах за две тысячи рублей.

     Тиару убрали в запасники, правительство Франции назначило специальную комиссию во главе со знатоком античного искусства членом академии наук Шарлем Клермон-Ганно.

     А между тем Рахумовский прислал в редакцию парижской газеты телеграмму, что он готов приехать с доказательствами, если ему оплатят поездку. Поездку оплатили, и журналисты несколько дней осаждали гостиницу, где остановился одесский ювелир. Пожалуй, самым интригующим и неожиданным был первый допрос ювелира учёными из Лувра. Проходивший публично, в присутствии любопытный и журналистов, он показал, что Рахумовский совершенно ничего не смыслит в античной истории и культуре и доказать, что выполненные изображения  - дело его рук, просто не в состоянии.

     И всё же, после того, как им был назван состав золотого сплава, из которого формировались античные драгоценности, комиссия заколебалась. В Париже не нашлось ювелира, знающего старинный секрет.

     Старый ювелир попросил, чтобы ему принесли любую золотую пластину и, лостав свой инструмент, в присутствии затаивших дыхание учёных на память воспроизвёл одну из сценок, украшавших скандальную тиару. Когда сравнили сделанное с изображением на луврском экспонате, оказалось, что сцена воспроизведена совершенно точно, хотя прошло много лет со времени изготовления.

     Обескураженные французы не только поняли, что перед ними блестящий ремесленник, но также осознали, что из его рук могло выйти немалое количество похожих или подобных произведений, и превратили допрос Рахумовского в интервью. И тут выяснилось, что братья Гохманы сбыли коллекционерам золотые статуэтки богини Ники и Эрота, оседлавших тяжёлых кентавров; о том, что венский барон Ротшильд тешит себя вотивным золотым скелетиком некоего бога античности, отлитого в Одессе и прочеканенного ювелиром, а в Америку перепродано с десяток украшений, статуэток и предметов оружия, изготовленных в ювелирной лавке, где один и тот же человек был ювелиром, скульптором, чеканщиком, шлифовальщиком и композиционером. Ведь именно он из предоставленных братьями листов древних изображений избирал фигуры, составлял композиции, дополнял орнаменты, розетки, надписи, послания и посвящения, при этом не зная греческого, латыни, истории, мифологии и судьбы всего, вышедшего из его рук.

     Французы - люди с большим чувством юмора и лёгким характером. Знаменитая тиара перекочевала в залы современного декоративно-прикладного искусства, а при комплектовании выставок подделок музейщики Лувра с удовольствием включают её в число знаменитых экспонатов. А Ротшильды, Морганы, Меллони, Гугенхеймы, Онасисы - все любители и собиратели античных древностей каждый раз, когда их эксперты и агенты представляют новые экземпляры, закупленные в частных собраниях Европы, особенно тщательно сравнивают их с фотографиями изделий одессита Рахумовского, опубликованных во время скандального интервью, разоблачившего тиару скифского царя Сайтоферна.

( по Ю.М.Гоголицыну ).

Тиара Сайтоферна ( второе упоминание ).

      Сведения о предложении венскому музею просочились в печать, сделкой стали интересоваться античники из Берлина, но Гохман уже забрал свои сокровища и после некоторых совещаний с венскими антикварами уехал. А в марте пого же 1896 года директору Лувра Кемпфену и целому конклаву учёных-античников ( Эрону де Вилльфосс, Мишону, Лафенетру ) антиквар из Вены Шимановский с помощником Фогелем предложили уже названный золотой клад из кургана. Посредники Гохмана не преминули подчеркнуть, что венский музей не сумел договориться с владельцем клада, хотя экспертиза его и была проведена.

     И снова обследования, анализы золота, наконец, переживания по поводу то, что в случае отказа памятник древней культуры предложат берлинскому музею.

     Сумму в двести тысяч франков могло выделить только правительство, а решения всё не было. Посредники уже собрались в дорогу, когда меценаты Корройе и Т.Рейнак выделили Лувру средства на уникальную покупку. Парламент Франции утвердил покупку и возместил взятые деньги, а уникальный экспонат поместили в особом зале, где он вызывал всеобщее восхищение и привлекал многочисленных посетителей.

     А между тем братья Гохманы из Одессы, занимавшиеся скупкой украденных в археологических раскопках ценностей, расширяли свой бизнес, привлекая новых и новых ремесленников для изготовления античных подделок - бус и монет, обломков плит с остатками надписей и, конечно, керамики.

     В 1894 году братья попробовали привлечь одесских ювелиров к изготовлению богатых "сувениров". В 1895 году коллекционер Фришен купил у крестьян Николаевского уезда как подлинник древний клад, состоявший из золотого кинжала и короны с надписью "Ахиллу Понтарху". Однако, директор Одесского музея разоблачил подделку. Надпись на короне была на 600 - 800 лет старше надписи на кинжале, и лежать в одном кладе, как утверждали продавцы, вещи не могли. Гохман, конечно же, узнал о разоблачении, так как "ходоки" были его людьми.

( по Ю.М.Гоголицыну ).

     

Тиара Сайтоферна ( первое упоминание ).

      Одесский ювелир и скульптор И.Разумовский - один из талантливых фальсификаторов ХХ столетия, мастерство которого вводило в искус многих собирателей и музейных специалистов. У него был собственный покровитель и торговец, предлагавший подделки на художественный рынок как древние подлинники. Одесит работал со специальными сплавами золота и серебра, имитируя как вещи, так и материал, секрет которого он открыл и блестяще использовал.

     Зимой 1896 года негоциант из Очакова Ш.Гохман в кабинете директора венского Императорского музея Бруно Бухера и его помощника Гуго Лейшнинга предложил привезённые из России древние изделия - золотые фибулы, кольца, височные подвесы, серьги чудесной работы и удивительную древнюю тиару с орнаментами и фигурами воинов. Тиара походила на военный шлем с несколькими горизонтальными поясами изображений, где главным был фриз со сценами из гомеровских "Илиады" и "Одиссеи". Здесь были выразительные сцены прощания Брисеиды с Ахиллесом, сожжения греческим героем убитого друга - Патрокла, жертвоприношение Агамемнона и похищение Одиссеем коней... Нижний фриз содержал сцены из жизни скифского царя, возможно, самого Сайтоферна. А греческая надпись по кругу гласила, что настоящую тиару жители города Оливия преподносят Сайтоферну в дар.

     Оливия - город в Северном Причерноморье, основанный в дельте Днепро-Бугского лимана греками из Милета, условно датируется VI веком до н.э. Сотни лет процветающая колония привлекала на свою торговую площадь - агору путешественников и торговцев, воинов и скифских вождей, приходивших в богатые кварталы торговать, смотреть игрища, любоваться фонтанами и перенимать опыт. В IIIвека н.э. орды готов вторглись в Оливию, сломали стены, учинили разорения и пожары, многих убили, а других захватили в плен. На руины, подходившие к самой кромке воды, стал наступать прилив, а из степей неслись пыльные тучи, засыпающие каменные дома, остатки лавок и мощённые площади.

     Во второй половине ХIХ века одновременно с работами в Херсонесе и Боспоре приступили к раскопкам Оливии, давшей музеям Петербурга и Одессы находки керамики, осколков плит с надписями , монет: "диельфинчики" и "букрании", которые пролежали в сухих залах многие столетия.

     С Оливией оказалась связана и находка прекрасной тиары, воскрешавшей времена, когда греки общались со скифами, а у них царём был Сайтоферн ( около 200 года до н.э. ).

     Гохман не скрывал от музейщиков, что неподалеку от Оливии был раскопан скифский курган, где были захоронены царь и его подруга, а все украшения и тиару ему удалось купить за большие деньги, пока не опомнились историки из столичных городов. Императорский музей пригласил экспертов и археологов Бенндорфа, Бормана, Шнейдера, которые тщательно сравнивали предложенные для закупки произведения с аналогичными художественными ценностями из греческих, английских и, конечно, русских коллекций.

     Тонкая работа производила впечатление на всех, а золотое основание с определёнными добавками, придававшими красновато-холодный оттенок тиаре, было сделано из древнего сплава, встречавшегося время от времени в находках материковой Греции. Скептицизм рассеивался перед бесспорной художественной ценностью экспоната и упрямством Гохмана, не соглашавшегося на снижение цены.

( по Ю.М.Гоголицыну ).